и убийцей мог быть именно тот, кто тогда звал с того берега паромщика.
Мое чувство пыталось заглушить подозрения. Не может этого быть. В то время я уже знала, что под сердцем у меня ты, мой мальчик. Я жила как в бреду, разные мысли не давали мне покоя, я плакала, оставаясь в одиночестве. А вообще старалась держаться, улыбалась, но ни с кем не откровенничала, потому что люди начали показывать на меня пальцами, когда стало заметно, что я жду ребенка. Скоро пошли толки и пересуды. Говорили, будто я удушила своего мужа посреди реки в грозу, а лодку с трупом пустила по воде. Будто крики были слышны даже в деревне, а теперь ясно, я сделала это потому, что, потеряв всякий стыд, отдалась этому парню.
Твой отец оставался здесь примерно год. Он никогда не видел тебя, мой мальчик. Если бы он задержался еще немного — дня два-три,— он бы увидел тебя. Он держался так, как будто никто не может предъявить ему никаких обвинений. Но все-таки его прогнал страх перед русскими. С англичанами он был на дружеской